В подъезде стояла густая известковая взвесь, перемешанная с запахом старой пыли, поднятой перфоратором. Максим, протискиваясь мимо горы гипсокартона, почувствовал, как мелкий порошок скрипит на зубах. Он спешил в офис управляющей компании, зажав в руке свежую квитанцию.
Сумма в графе «капремонт» была ровно в два раза больше привычной. Ремонт как раз начался, деньги нужны, логично – подумалось сначала. Но внутренний бухгалтер заёрзал на месте. В прошлом месяце он уже платил такой же взнос. Почему сейчас снова, но уже двойной?
Лишний ноль в ведомости
Вахтёрша и её журнал
За стойкой УК сидела Валентина Матвеевна, пахнущая валерианкой и чаем. Она выслушала Максима, хмыкнула: «Опять эти нововведения с главного офиса». Достала из-под стола толстую папку, потрёпанную, с закладками. «Вот, смотрите, – ткнула она в строчку, – распоряжение: на время активных работ в доме №5 утвердить повышающий коэффициент. Всё по бумажке».
Сбитый курсив
Максим склонился над листом. Распоряжение выглядело солидно, печать, подпись. Но дата стояла текущего числа, а шрифт в номере приказа – чуть более жирный, чем в остальном тексте. Словно его допечатали позже. Мелочь, пустяк, но его это зацепило. Так не печатают в главном офисе.
Разговор с прорабом
На выходе он столкнулся с прорабом бригады, дымившим на крыльце. «С деньгами тут засада, – хрипло сообщил тот, на вопрос о материалах. – Нам за неделю только треть обещанного перевели. Говорят, вы, жильцы, с оплатой тянете». Максим показал ему свою квитанцию. Прораб свистнул: «Если б все так платили, у меня бы уже мраморные полы были. Нам такого не видно».
Бумага с подрисовкой
Кабинет без очереди
Максим вернулся внутрь, минуя очередь, и прошёл прямо в кабинет начальника эксплуатационного участка, Семёна Игнатьевича. Тот сидел за компьютером, но экзерсисы с мышью были слишком оживлёнными для обычной работы.
Две распечатки
«Семён Игнатьевич, вот моя квитанция. И вот – распечатка моего платежа за прошлый месяц через банк-онлайн. Сумма идентичная. Объясните, зачем вы продублировали платёж?» Семён Игнатьевич попытался сослаться на тот самый приказ. Максим положил рядом вторую бумагу – ту самую, из папки Валентины Матвеевны. «А это почему напечатано другим шрифтом? Вы его сами дописали? Чтобы покрыть недостачу? Из-за вашей любви к скачкам?»
Тихий скандал у стойки
Семён Игнатьевич побледнел. Он не кричал, не отрицал. Он тихо, сквозь зубы, начал говорить о временных трудностях, о проценте за процентом в микрофинансовой конторе, о том, что хотел вернуть быстро и никто бы не заметил. Валентина Матвеевна делала вид, что не слышит, но уши её горели малиновым. Обещали всё вернуть, пересчитать, замять.
Максим вышел на улицу. Из подъезда доносился сдавленный, шипящий разбор. Он достал телефон, сделал чёткие фото обеих квитанций и сомнительного распоряжения. Плевать на их обещания, факты – вещь упрямая. Главное – поймать за руку, а уж потом разбираться, кто и как будет возвращать. Скандал, тихий и бытовой, уже пошёл по своим адресам.
